Эха – на! - Вадимир Трусов

Я ошибался, ошибаюсь и, очевидно, ошибусь еще не раз. Я заблуждался, заблуждаюсь и несомненно буду заблуждаться впредь. Впрочем, как все… как все… как все… Излишние эмоции? Согласен, грешен. Так ведь кому же запрещено, ежели накипело? Если однажды вдруг действительно понимаешь, до последних штрихов и точек, ясно и отчетливо – с меня хватит

WWW. Память. есть. RU

Новости и старости,

Вечный груз усталости…

Утро. Весна на исходе.

Психушка – психушка,

Сколько мне жить?

(от автора)

Не думаю, что сейчас мне придется разглашать государственную тайну. Даже служебную. Можно ли, как вы полагагете, считать военной тайной утверждение Чушки на зачете по гражданской обороне, что «бактериологическое оружие является фактором ядерного взрыва, основанном на поражающем действии быстролетучих токсинов»? Ну? И я о том же. А самая большая тайна состояла в том, что наша общага находилась неподалеку от завода по разливу кавказских вин. Меньше километра пешочком, с чайником, трехлитровой банкой или ведерком в руках, и портвейн по трешке за литр становился реальностью. Это называлось восхождение на «Арарат», по имени предприятия, где сей чудесный процесс протекал. На железнодорожных путях стояли вагоны, в коих обитали коммуникабельные горцы, гостеприимные или, на современный лад, толерантные к ходокам со всей округи. В деле добычи и доставки вина Микита, он же Бухарин, был непревзойденным мастером. Так сказать почетным альпинистом. Винно – горным егерем. Отправляясь в такие походы, он напяливал на голову черный берет с кокардой вооруженных сил и стройотрядовскую куртку, цвета хаки, усеянную многочисленными и довольно крикливыми эмблемами. В таком виде мы обычно раз в неделю посещали занятия на военно- морской кафедре, и, очевидно, Микита чувствовал себя в униформе более защищенным от посягательств извне и от блюстителей порядка прежде всего. Что касается милиции, то её рейды на «Арарате» устраивались более или менее регулярно, что, впрочем, должного эффекта не давало. Троцкий, например, никогда от наряда не бегал. А однажды, завидев двух сержантов, сам подошел к ним и представился, мол такой – то, оттуда, здесь пребываю с целью…. На вопрос удивленных ментов, почему расхаживает в таком виде т.е. в берете и куртке строяка « Фотон“, наш „альпинист“ вполне резонно заметил, что он привык к такому прикиду. Ибо в оном виде ходит на „войну“. „Войной“ у нас назывался день, проводимый на военной кафедре один раз в неделю. Но сержанты восприняли это слово в первоначальном его значении. И осведомились, а не дурак ли наш Микита. Тот отрапортовал, дескать, есть немного, даже справку давали, и был милостиво отпущен на все четыре стороны с добрым присловьем в след. После чего вернулся к воплощению в жизнь коллективного желания снарядивших его в экспедицию товарищей… кстати, по всему маршруту от общаги до чудесного оазиса в парадных близлежащих домов были устроены пункты для пробы приобретенного напитка, оборудованные гранеными стаканами. Местные алкаши, люди должным образом воспитанные, посудой пользовались, но оставляли её на прежнем месте, дело-то святое, вопрос этики, ни больше, ни меньше. Последнее мое воспоминание в тот вечер: Бухарин пляшет у нас в комнатухе, музыку я уже практически не слышу, однако же сам её и извлекаю из довольно „заслуженной“ гитары, а из – под ног у Микиты в стороны отлетают то и дело комья присохшей к ботинкам грязи. Вполне интеллектуальное веселье, с учетом того, что орал я какую-то оголтелую белогвардейщину, а вот, что именно не упомню. Совсем по классику: „…разъезжаясь локтями в баклажанной икре горланили «Поручика Голицина»…. И нарочно не придумать: чувак, по прозвищу Бухарин, пляшет под контрреволюционный шансон. Опять же портвейн – «напиток развитого социализма, который крепко бьет „по шарам“ и воссоединяет с просторами страны». Вот мы и воссоединялись, будучи сами рождены именно на просторах. Там, где понятия родина и государство не имеют ничего общего друг с другом. Точнее второе воспринимается в целом абстрактно, а в частности ассоциируется с ближайшими представителями так называемой «власти», например участковым или домоуправом, в нашем случае – с комендантом общаги. Мы тогда волей неволей жили легко, весело и бесшабашно, нарочито не следуя нормам и правилам поведения советского студента. И сие вполне получалось, хоть и во многом неосознанно, спонтанно, и только гораздо позже стало нам понятно и реально ощутимо, насколько тяжек и порой невыносим подобный образ неконструктивного по отношению к окружающему миру образа поведения. «Нонконформизм! Хоть имя дико, но мне ласкает слух оно!» Вот- вот. Именно поэтому. Ласкает, пока однажды не сдуешься, становясь, в результате, так называемым нормальным человеком. То бишь особью, учитывающей всевозможные обстоятельства и поступающей сообразно с ними, а не вопреки. Словом, и рад бы, парни, но…. Вот все дело в борьбе с многочисленными «но». А бороться с ними, по большей части, означает, в обыденной жизни, не особо сопротивляться. Без ущерба для себя же в первую очередь. А ведь помнится время, когда было очень просто бороться против каких бы то ни было «НО». Вот смотрите: «Н» – это регбийные ворота, «О» – регбийный же мяч. Поставьте «О» в некотором удалении от «Н», по перпендикуляру, как правилами предписано, разбегитесь, и подобно игроку, выполняющему реализацию или штрафной, вколотите мяч в ворота, выше перекладины. И все, и никаких проблем, смею вас уверить.

Правда для удара обувка соответствующая требуется. А то промазать можно, связки растянуть или порвать, а то и вовсе ногу поломать. Вот, если ботинки Микиты взять, то были они войлочные на резиновом ходу. И без шнурков. Ныряич их называл, уже однажды упомянутыми, «шушенскими самострелами» (сильна была большевистская терминология, однако презираема, ибо в наши головушки забивали ея с раннего детства, нас не спрашивая, силком). Просто Бухарин заводскую стипендию свою, да и родительские переводы, частенько переводил на кир, оттого и не находилось деньжат на гардероб. Ну и что? Он, помнится, где – то шубу достал из искусственного меха, коричневую такую, так она ему жизнь спасла. Микита по пьяни на полном ходу из такси выпал и ничего, ни царапины. И не замерз, свернулся в шубе калачиком и давил храпака, опять на проезжей части, пока Дербент, попутчик его, не вернулся назад на той же тачке и не разыскал потеряшку. А старина Бухарин, по сведениям из источников, заслуживающих доверия,, на этой шубе даже крутил с одной дамой любовь в январе на Волковом кладбище. О, как! А уж сколько раз он в лифте спал накрытый своим мохнатым искристым синтетическим пологом! Никто и считать не станет. Процесс периодический, устойчивый.

Я, к примеру, полжизни проходил в кирзачах. Да, что я! С сорокового года половина народонаселения, в прахоря обутая, шаталась по просторам одной шестой части. И ничего. Ничего в смысле плохого, поскольку, ежели сапожки правильно подобраны, разношены, как следует, да с портяночками, по климату – сукно или хэбэ, сами выбирайте, так сплошная польза и красота получаются! А сапожки тоже разного покроя бывают, вот найдешь приличные, с голенищами укороченными, на ремешках, проваксишь должным образом, с подогревом, швы все варом пройдешь, сносу им не будет, уверяю. И никакого неуважения к кирзовым сапогам, предупреждаю! На монтаже у нас все едино, начальник ты, сварной или слесарь, выполз на отметку, экипируйся правильно. Костюмчик кислотостойкой ткани, кирзачи, без вариантов. Тогда и работается с удовольствием. А вы говорите – Италия, Монте Наполеоне, Суоми, Аалтонен… баловство одно.

Мне пятьдесят лет. Я пишу стихи и песни. Даже собственная супруга порой считает меня ненормальным. Восемь годков назад, я, будучи главным инженером одной шараги, вдруг перестал вести себя адекватно, а именно ежедневно исправно ходить на службу, прилежно исполнять указания директора, большого ума и щедрости человека (хоть он и не был очень последовательным в данных направлениях, и даже одно время весьма ко мне благоволил), и забил, что называется, на всю подобную жизнь. Многие до сих пор озадачены моим тогдашним взбрыком и последующим поведением.

С тех пор я живу случайными заработками, у меня вышло три сборника стихов, я записал «компашку» с песнями, неоднократно публиковался в толстых литературных журналах, был принят в Союз писателей. Некоторые мои однокашники по вузу, да что там некоторые, подавляющее большинство, прожив три десятка лет в Питере, до сей поры не знают кто такой Глеб Горбовский. А следовало бы, хоть за «Фонарики ночные» и «У павильона пиво – воды». Ведь горланили их в свое время. На Дальнем востоке как-то случилось нашей группе на практике околачиваться, так я про «советского постового» играл как раз этим самым советским постовым, по их же просьбе. Тем не менее коллеги по прежней службе считают мои нынешние занятия легкомысленными по меньшей мере. Как лениво и снисходительно выразилась одна знакомая тётя: «Делать тебе не френ, доминас ты штопаный». Правда она в то время только что вышла из полуторамесячного запоя и была не совсем адекватна. Но глянуть свысока не преминула. Впрочем, поделом и мне. Ибо я частенько желчен, едок и непримирим к своим бывшим сослуживцам, несмотря на внешнюю вежливость. Они чувствуют скрытую насмешку и реагируют соответственно. Возможно у них, равно и у меня, подобные акценты общения расставляются спонтанно, вроде защитного или сигнального освещения. Скорее всего так. Ну чего нам делить?